четверг, 11 декабря 2008
19:15
Доступ к записи ограничен
сердце, пронзённое ветром
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
вторник, 09 декабря 2008
сердце, пронзённое ветром
Горница
Стихи : Наталья Михайлова
Музыка : Дэн Скурида / Мария Ларина
Аранжировка : Дэн Скурида / Мария Ларина
I.
1.
Полночь, как тоска, темна.
И мерцая, свеча
Догорает у окна.
2.
Горница, как сон, тиха,
Да смятенна душа
Молодого жениха.
3.
Ходит в горнице пустой
И очей не сомкнет
Без невесты молодой:
4.
"Ты приди же, смерть, ко мне
В белоснежном венке,
Черной тенью на стене.
5.
На мое взойди крыльцо
Да на палец примерь
Обручальное кольцо
II.
1.
Кто бы нас благословил
Обручиться с тобой?
Мать-отца я схоронил.
2.
И со смертью-сиротой
Повенчаюсь навек,
Да не в церкви во святой.
3.
А приданого за ней -
Только саван да крест,
За невестою моей.
4.
В одиночестве-тоске
Приходи за мной, смерть,
В белом свадебном венке.
III.
1.
Скоро догорит свеча.
Мне очей не сомкнуть
До рассветного луча.
2.
Дожидаюсь я теперь
Нареченной своей,
Распахну ей настежь дверь.
3.
Лягу сам под образа,
А свеча у окна
Отражается в глазах.
4.
Половицы заскрипят,
Промелькнет в темноте
Подвенечный твой наряд.
5.
Ты, невеста, поцелуй
Молодого жениха,
В горнице свечу задуй.
куплет (часть I и III)
4/4 | Dm(V) Dm(V) Dm(V) Dm(V) |
| Dm/C(V) Dm/C(V) Dm/C(V) Dm/C(V) |
| Dm/F(V) Dm/F(V) Dm/F(V) Dm/B(V) |
| Dm/B(V) Dm/B(V) Dm/A(V) Dm/A(V) |
проигрыш (часть I и III)
4/4 | Dm Dm Dm Dm | C C C C | B B B G | G G Am Am |
куплет и проигрыш (часть II)
4/4 | Dm(V)2 | Dm(V)2 | B B B G5 | G5 G5 A5 A5 |
Стихи : Наталья Михайлова
Музыка : Дэн Скурида / Мария Ларина
Аранжировка : Дэн Скурида / Мария Ларина
I.
1.
Полночь, как тоска, темна.
И мерцая, свеча
Догорает у окна.
2.
Горница, как сон, тиха,
Да смятенна душа
Молодого жениха.
3.
Ходит в горнице пустой
И очей не сомкнет
Без невесты молодой:
4.
"Ты приди же, смерть, ко мне
В белоснежном венке,
Черной тенью на стене.
5.
На мое взойди крыльцо
Да на палец примерь
Обручальное кольцо
II.
1.
Кто бы нас благословил
Обручиться с тобой?
Мать-отца я схоронил.
2.
И со смертью-сиротой
Повенчаюсь навек,
Да не в церкви во святой.
3.
А приданого за ней -
Только саван да крест,
За невестою моей.
4.
В одиночестве-тоске
Приходи за мной, смерть,
В белом свадебном венке.
III.
1.
Скоро догорит свеча.
Мне очей не сомкнуть
До рассветного луча.
2.
Дожидаюсь я теперь
Нареченной своей,
Распахну ей настежь дверь.
3.
Лягу сам под образа,
А свеча у окна
Отражается в глазах.
4.
Половицы заскрипят,
Промелькнет в темноте
Подвенечный твой наряд.
5.
Ты, невеста, поцелуй
Молодого жениха,
В горнице свечу задуй.
куплет (часть I и III)
4/4 | Dm(V) Dm(V) Dm(V) Dm(V) |
| Dm/C(V) Dm/C(V) Dm/C(V) Dm/C(V) |
| Dm/F(V) Dm/F(V) Dm/F(V) Dm/B(V) |
| Dm/B(V) Dm/B(V) Dm/A(V) Dm/A(V) |
проигрыш (часть I и III)
4/4 | Dm Dm Dm Dm | C C C C | B B B G | G G Am Am |
куплет и проигрыш (часть II)
4/4 | Dm(V)2 | Dm(V)2 | B B B G5 | G5 G5 A5 A5 |
понедельник, 08 декабря 2008
сердце, пронзённое ветром
сердце, пронзённое ветром
По-немецки Смерть зовётся der Tod. Дер - значится, он. А почему по-русски Смерть - она? Невеста?..
Если было-бы хоть чуть-чуть прохладнее, этот противный монотонный дождь превратился бы в премиленькую метель. Я так хочу снега. Чтобы снег на пальцах, на волосах, на губах и ресницах. Холодно... Всё-таки я обожаю холод. И я уже знаю, под какую песню буду придумывать следующий танец.
Я расскажу Вечной Невесте о том, как жду ее. О том, как прекрасен ее свадебный наряд, как странно и пленительно смотрятся цветы, распускающиеся на венке из терновника. О том, как бледны и холодны ее тонкие запястья, как замораживает ее кристально-чистый взгляд. Может быть, она услышит. Единственная, верная и чистая. С нежной улыбкой на посиневших устах и колечком из белого золота. Фрр, бред. Но я всё равно расскажу ей это, расскажу так, как умею.
Целую ночь мне снились отрывочные, сумбурные сны. Систематизации не подлежат, вне политики, вне конкурренции. Что-то о бале, о черноволосой девушке с хищной грацией и юноше-призраке в напудренном парике Люциуса Малфоя. Они срывали маску за маской, пока не обнажились их настоящие лица, "без гардин". Но я забыл, как они выглядели... Наверное, это самая жуткая утрата, которую я мог бы пережить. По моему, это было очень важно. Ну да не суть.
Я вновь наигрываю на гитаре свои любимые менестрельские. Лорка, Айре, Хелависа... Ребята, вы такие добрые...
Em Dm G7 C
Am A7** F Dm
E7 E Am A7**
Dm E7 E Am
Если было-бы хоть чуть-чуть прохладнее, этот противный монотонный дождь превратился бы в премиленькую метель. Я так хочу снега. Чтобы снег на пальцах, на волосах, на губах и ресницах. Холодно... Всё-таки я обожаю холод. И я уже знаю, под какую песню буду придумывать следующий танец.
Я расскажу Вечной Невесте о том, как жду ее. О том, как прекрасен ее свадебный наряд, как странно и пленительно смотрятся цветы, распускающиеся на венке из терновника. О том, как бледны и холодны ее тонкие запястья, как замораживает ее кристально-чистый взгляд. Может быть, она услышит. Единственная, верная и чистая. С нежной улыбкой на посиневших устах и колечком из белого золота. Фрр, бред. Но я всё равно расскажу ей это, расскажу так, как умею.
Целую ночь мне снились отрывочные, сумбурные сны. Систематизации не подлежат, вне политики, вне конкурренции. Что-то о бале, о черноволосой девушке с хищной грацией и юноше-призраке в напудренном парике Люциуса Малфоя. Они срывали маску за маской, пока не обнажились их настоящие лица, "без гардин". Но я забыл, как они выглядели... Наверное, это самая жуткая утрата, которую я мог бы пережить. По моему, это было очень важно. Ну да не суть.
Я вновь наигрываю на гитаре свои любимые менестрельские. Лорка, Айре, Хелависа... Ребята, вы такие добрые...
Em Dm G7 C
Am A7** F Dm
E7 E Am A7**
Dm E7 E Am
воскресенье, 07 декабря 2008
сердце, пронзённое ветром
Я один. Без гардин. Из дворян? Из дворняг.
С кем ты нынче ни будь, с кем ты завтра ни ляг,
через лай прописных и прописанных истин
я тебе позвоню, так и знай. Только свистни. (c)

С кем ты нынче ни будь, с кем ты завтра ни ляг,
через лай прописных и прописанных истин
я тебе позвоню, так и знай. Только свистни. (c)

суббота, 06 декабря 2008
сердце, пронзённое ветром
А не спеть ли мне песню о любви,
А не выдумать ли новый жанр...
У старой гитары расстроены струны. Двух не хватает. И корпус в пыли.
Веером дивным метут снегопады,
Двор и балкон, и чело занесли...
Но это, как говорится, всё лирика. А новый комплект струн таки придётся купить. Ведь я всё-же хочу вспомнить, каково это - играть на лютне шестиструнной. Мои песни... Мои старые детские песни... Я соскучился. Пусть твердят, что пишет каждый лишь в семнадцать лет...
Меня звали Седрик. Седрик Валинорский. Я больше не откликаюсь на это имя. Оно пылью присыпанно, рваным затмением, шелестом листьев... Ушло.
А вообще-то я не хотел писать такую запись. Сумбурно-пофигистическую, с ноткой безуминки. С Заапахом Безумия.
Он постепенно уходил
От жизни вечного кощунства
И с каждой строчкой восходил
«К высокой степени безумства»...
Ребят, они отшибают память и здоровий глузд... *наивно-обиженно* Не пробуйте их. Они вредные няки. Где же ты, незабвенная?.. В какой мир отнёс тебя промозглый ветер Хурона? Ты счастлива? Ты забыла обо мне? ... только память моя ничего забывать не умеет.
А не спеть ли мне песню о любви
Только что-то струна порвалась
Да сломалось перо - ты прости...
А не выдумать ли новый жанр...
У старой гитары расстроены струны. Двух не хватает. И корпус в пыли.
Веером дивным метут снегопады,
Двор и балкон, и чело занесли...
Но это, как говорится, всё лирика. А новый комплект струн таки придётся купить. Ведь я всё-же хочу вспомнить, каково это - играть на лютне шестиструнной. Мои песни... Мои старые детские песни... Я соскучился. Пусть твердят, что пишет каждый лишь в семнадцать лет...
Меня звали Седрик. Седрик Валинорский. Я больше не откликаюсь на это имя. Оно пылью присыпанно, рваным затмением, шелестом листьев... Ушло.
А вообще-то я не хотел писать такую запись. Сумбурно-пофигистическую, с ноткой безуминки. С Заапахом Безумия.
Он постепенно уходил
От жизни вечного кощунства
И с каждой строчкой восходил
«К высокой степени безумства»...
Ребят, они отшибают память и здоровий глузд... *наивно-обиженно* Не пробуйте их. Они вредные няки. Где же ты, незабвенная?.. В какой мир отнёс тебя промозглый ветер Хурона? Ты счастлива? Ты забыла обо мне? ... только память моя ничего забывать не умеет.
А не спеть ли мне песню о любви
Только что-то струна порвалась
Да сломалось перо - ты прости...
четверг, 04 декабря 2008
сердце, пронзённое ветром
Мы юзаем это смешные курительные палочки, потому что мы сегодня одиноки. Даа, чёрт возьми, мы даже более одиноки, чем та беспросветная, безответная, безнравственная темнота, пронизанная отблесками зеркал лунных человечков. Влажная, тягучая темнота затопила пропасть, соединяющую нас, пропасть этой странной комнаты без малейших признаков мебели, пропасть, пропахшую старым расползающимся клеем и подгнившими сосновыми досками. Пропасть без мостов, пропасть без ограды и сожаления.
От тебя до меня - целая Вечность, бесконечное множество дороги предрассудков, туманные взгорья и сонные лощины... Максимум - пять шагов сквозь клубы губительно-ароматного дыма, застилающего взгляды прозрачной пеленой. И никогда, и ни за какие мыслимые блага цивилизации я не решусь пройти это смешное расстояние.
Твои глаза как сигнальные огни, раскалённые и манящие, как адово пламя, вещающее на незнакомом, но дивно пронзительном языке. В них свободно можно утонуть, и именно поэтому я с блаженной улыбкой затягиваюсь, раз за разом отпихивая от себя спасательные круги, один за одним, один за одним. Без сожалений, без оправданий. Дальше вверх... И дальше вглубь.
Мы - одиноки в толпе. Мы одиноки, вдвоем. И, друг друга не слыша, друг другу поем о своих горестях-печалях, но не слышим даже собственных дрожащих голосов.
Мы ловим от своих страданий какой-то извращённый кайф, глубоко отличный от того, что даруют нам наши волшебные палочки профессора Фрейда. Ключики в иные, лучшие миры.
О даа, детка, упивайся своим одиночеством! Это последнее твое достояние, единственное душевное сокровище, новая невинность! Мы - не одиночки! Мы отбросы кретинского общества, мы похерили ваши правила, мы забили на вехи верности и на жизнь, что в ярмо нас вправила!
... а еще у тебя тёплые плечи. быть может, я люблю тебя сегодня.
От тебя до меня - целая Вечность, бесконечное множество дороги предрассудков, туманные взгорья и сонные лощины... Максимум - пять шагов сквозь клубы губительно-ароматного дыма, застилающего взгляды прозрачной пеленой. И никогда, и ни за какие мыслимые блага цивилизации я не решусь пройти это смешное расстояние.
Твои глаза как сигнальные огни, раскалённые и манящие, как адово пламя, вещающее на незнакомом, но дивно пронзительном языке. В них свободно можно утонуть, и именно поэтому я с блаженной улыбкой затягиваюсь, раз за разом отпихивая от себя спасательные круги, один за одним, один за одним. Без сожалений, без оправданий. Дальше вверх... И дальше вглубь.
Мы - одиноки в толпе. Мы одиноки, вдвоем. И, друг друга не слыша, друг другу поем о своих горестях-печалях, но не слышим даже собственных дрожащих голосов.
Мы ловим от своих страданий какой-то извращённый кайф, глубоко отличный от того, что даруют нам наши волшебные палочки профессора Фрейда. Ключики в иные, лучшие миры.
О даа, детка, упивайся своим одиночеством! Это последнее твое достояние, единственное душевное сокровище, новая невинность! Мы - не одиночки! Мы отбросы кретинского общества, мы похерили ваши правила, мы забили на вехи верности и на жизнь, что в ярмо нас вправила!
... а еще у тебя тёплые плечи. быть может, я люблю тебя сегодня.
среда, 03 декабря 2008
сердце, пронзённое ветром
В веках, набухших кофе
Упрямый закон тяготения.
Уже которую ночь,
В этой нехватке времени
На "отдохнуть" и "поспать"
Бессмысленно растворяется
Даже твоя reality
Не то, что моя Вселенная...
Словно в стакане с чаем.
Сахарный это песок?
Или песок из Сахары?
Он оседает в гранях,
В жаркие вихри играя.
Плавно схожу с ума.
Плаавно-я-уплывааю...
в грани. на грани. гнуться...
Разве причина в том, что по тебе скучаю?
Дело в отсутствии сна.
Просто в его отсутствии.
Упрямый закон тяготения.
Уже которую ночь,
В этой нехватке времени
На "отдохнуть" и "поспать"
Бессмысленно растворяется
Даже твоя reality
Не то, что моя Вселенная...
Словно в стакане с чаем.
Сахарный это песок?
Или песок из Сахары?
Он оседает в гранях,
В жаркие вихри играя.
Плавно схожу с ума.
Плаавно-я-уплывааю...
в грани. на грани. гнуться...
Разве причина в том, что по тебе скучаю?
Дело в отсутствии сна.
Просто в его отсутствии.
суббота, 29 ноября 2008
сердце, пронзённое ветром
Ну-с, рискнём? Я знаю, ты крепко обозлишься за это, но меня уже давно подмывает написать твою характеристику. И пофиг, прочтёшь или нет. Ты часто задаешься вопросом, красивая ли ты. Итак...
Для всех красота - отрада для глаз...
Есть два лика, две грани Истинной прелести. Физическая и моральная. Оригинально начал, нэ? С физической красою у тебя всё в порядке, как бы ни мучили тебя комплексы неполноценности. Невысокая, но и не низкая. Изящные стопы, в самый раз для туфелек на высоких цокающих каблучках. Стройные бёдра... Даа, только до середины, но это не делает тебя менее привлекательной, когда тебе приходит в голову облачиться в юбку. Жаль, подобное озарение приходит нечасто. Тонкая талия. Ну подумаешь, чуть дряблые мышци живота. Какие твои годы, это еще не катастрофа. Тонкие, длиннее обычного пальчики с остренькими коготками, которые ты в последнее время обожаешь красить чёрным лаком. Не спорю, это выглядит эффектно. Даже - хищно. И - никаких колец. Я помню, у тебя было всего одно... Змейка с изумрудными глазками, заглатывающая свой хвост. Красивое) Не знаю, где и при каких обстоятельствах ты его посеяла. Лицо... Детское. Излишне эмоциональное, излишне круглое. Ну да ничего, опять же, ты еще растёшь. В линие рта уже просматривается капризный изгиб, и когда ты в кои-то веки делаешь нормальную причёску, ты выглядишь очень гордо. Да, сводить бы тебя в парихмэйхеру... Но ты ведь не дашься. У тебя очень часто неопрятные, грязные волосы. Это портит тебя. Но одновременно - придает тебе некоторую индивидуальность. Сам поражаюсь, скудова такие мысли. У тебя привычка этак смешно щуриться. А жаль, тебе очень идёт выражение широко распахнутых, вечно изумлённых, наполненных слезами глаз. И ты, сссараза, осознаешь это и умело используешь.
Ты вообще постоянно играешь. Видимо, поэтому у тебя и нет отбоя от поклонников... Гррр. Ты для каждого - своя. Знаешь, что нужно сказать, как сделать, как наиболее выигрышно будут смотреться упавшие на глаза локоны. Даже наедине с собой ты продолжаешь играть. Интересно, когда линия твоего поведения искрення? И бывает ли такое?..
Ты мечтательна, задумчива. У тебя в голове непрестанно играет музыка. Ты пишешь свои стихи, свои рассказы, основываясь на стиле классков, но берешь собственные, незапятнанные идеи. За это я уважаю тебя. Ты слаба. И зря стараешься выглядеть сильной и взрослой, одеваясь настолько агрессивно. Не стоило бы тебе манифестировать свою независимость от мнения окружающих таким образом... Ты очень слаба, девочка. Только потому, что мнишь себя сильной. А на самом деле думаешь, постоянно думаешь, как бы, чтоб тебя не сочли отвратительной. Тяжёлое детство, да?
Тебе до сих пор сложно общаться с людьми. Наедине - о да, ты покажешь себя во всей красе. Но компании, особенно малознакомые, ты не любишь. Теряешься. Не знаешь, как произвести на парней впечатление. А ведь тебе как воздух нужно это - внимаание, признание твоей красоты. Ты не можешь без поцелуев. Но... Ты Любишь. И в твоей душе уже не остается места для другой любви, менее значительной и более банальной. Сколько там рекордный строк? Месяц? Два? Ты не умеешь быть с юношей долго - он надоедает тебе, тебе кажется, что ты выпиваешь его душу. Но, отдам тебе должное, ты отлично умеешь разжечь к себе интерес.
Ты остроумна, а с возрастом будешь еще веселее. Ты умна, и будешь становиться только разумнее. Ты застенчива, но это постепенно проходит. Ты скромна и не можешь откровенно высказывать сокровенные мысли, даже мне. Но ты не жалкая, нет) Ты милая. Не красавица и не уродина, не гениальна и не блондинка, просто человек, который однажды повстречался на моем пути. Спасибо тебе за это.
Для всех красота - отрада для глаз...
Есть два лика, две грани Истинной прелести. Физическая и моральная. Оригинально начал, нэ? С физической красою у тебя всё в порядке, как бы ни мучили тебя комплексы неполноценности. Невысокая, но и не низкая. Изящные стопы, в самый раз для туфелек на высоких цокающих каблучках. Стройные бёдра... Даа, только до середины, но это не делает тебя менее привлекательной, когда тебе приходит в голову облачиться в юбку. Жаль, подобное озарение приходит нечасто. Тонкая талия. Ну подумаешь, чуть дряблые мышци живота. Какие твои годы, это еще не катастрофа. Тонкие, длиннее обычного пальчики с остренькими коготками, которые ты в последнее время обожаешь красить чёрным лаком. Не спорю, это выглядит эффектно. Даже - хищно. И - никаких колец. Я помню, у тебя было всего одно... Змейка с изумрудными глазками, заглатывающая свой хвост. Красивое) Не знаю, где и при каких обстоятельствах ты его посеяла. Лицо... Детское. Излишне эмоциональное, излишне круглое. Ну да ничего, опять же, ты еще растёшь. В линие рта уже просматривается капризный изгиб, и когда ты в кои-то веки делаешь нормальную причёску, ты выглядишь очень гордо. Да, сводить бы тебя в парихмэйхеру... Но ты ведь не дашься. У тебя очень часто неопрятные, грязные волосы. Это портит тебя. Но одновременно - придает тебе некоторую индивидуальность. Сам поражаюсь, скудова такие мысли. У тебя привычка этак смешно щуриться. А жаль, тебе очень идёт выражение широко распахнутых, вечно изумлённых, наполненных слезами глаз. И ты, сссараза, осознаешь это и умело используешь.
Ты вообще постоянно играешь. Видимо, поэтому у тебя и нет отбоя от поклонников... Гррр. Ты для каждого - своя. Знаешь, что нужно сказать, как сделать, как наиболее выигрышно будут смотреться упавшие на глаза локоны. Даже наедине с собой ты продолжаешь играть. Интересно, когда линия твоего поведения искрення? И бывает ли такое?..
Ты мечтательна, задумчива. У тебя в голове непрестанно играет музыка. Ты пишешь свои стихи, свои рассказы, основываясь на стиле классков, но берешь собственные, незапятнанные идеи. За это я уважаю тебя. Ты слаба. И зря стараешься выглядеть сильной и взрослой, одеваясь настолько агрессивно. Не стоило бы тебе манифестировать свою независимость от мнения окружающих таким образом... Ты очень слаба, девочка. Только потому, что мнишь себя сильной. А на самом деле думаешь, постоянно думаешь, как бы, чтоб тебя не сочли отвратительной. Тяжёлое детство, да?
Тебе до сих пор сложно общаться с людьми. Наедине - о да, ты покажешь себя во всей красе. Но компании, особенно малознакомые, ты не любишь. Теряешься. Не знаешь, как произвести на парней впечатление. А ведь тебе как воздух нужно это - внимаание, признание твоей красоты. Ты не можешь без поцелуев. Но... Ты Любишь. И в твоей душе уже не остается места для другой любви, менее значительной и более банальной. Сколько там рекордный строк? Месяц? Два? Ты не умеешь быть с юношей долго - он надоедает тебе, тебе кажется, что ты выпиваешь его душу. Но, отдам тебе должное, ты отлично умеешь разжечь к себе интерес.
Ты остроумна, а с возрастом будешь еще веселее. Ты умна, и будешь становиться только разумнее. Ты застенчива, но это постепенно проходит. Ты скромна и не можешь откровенно высказывать сокровенные мысли, даже мне. Но ты не жалкая, нет) Ты милая. Не красавица и не уродина, не гениальна и не блондинка, просто человек, который однажды повстречался на моем пути. Спасибо тебе за это.
сердце, пронзённое ветром
Что для счастья нужно? Как оказалось, всего-то ничего. Старая чашко чая, с отбитой ручкой и потускневшим рисунком. Радужные перспективы поджрать-с, выраженные в наявности колбасы непонятного происхождения и последней пачки растворимого супчика. Два непрочитанных романа из серии "Ведьмак". И вытащенный из цифровых завалов альбомчик великолепного образчика индастриал-мэтала, Oomph. Немецкий язык дивно подходит к агрессивному звучанию, придаёт металлу что-то особенное, брутально-атеистическое. Мне нравится)) Для разнообразия это есть гут. Ну не всё же одни менестрели?
Гыгы, а в колледже заваал. Кстати, было бы неплохо еще и поработать... Почему я не умею выращивать денежные деревья из пяти монеток?! У меня как раз есть, и как раз пять полугривенников. Красивые такие, золотые, новенькие и блестящие... Крэкс-пэкс-фэкс, гхыр д'алар окка бгырыз! (прасстите меня за мой троллий).
Гыгы, а в колледже заваал. Кстати, было бы неплохо еще и поработать... Почему я не умею выращивать денежные деревья из пяти монеток?! У меня как раз есть, и как раз пять полугривенников. Красивые такие, золотые, новенькие и блестящие... Крэкс-пэкс-фэкс, гхыр д'алар окка бгырыз! (прасстите меня за мой троллий).
четверг, 27 ноября 2008
сердце, пронзённое ветром
Что есть одиночество? Высочайшее достижение цивилизованного разума? Высочайший просчёт небывало разросшегося мозга компьютеризированной консервной банки с интеллектом? Или наша вина, дело рук каждого локального индивидуума?.. Сами, создавая вселенную, оставляем крохотную лазейку для вездесущего вируса... Misunderstand. Alone. Agony. Это поражает все наявные клетки, разветвляется, заполоняет тело и сознание, окутывая изящным флером яда. И не спасают ни случайные знакомства, ни старые друзья или мнящие себя таковыми, ни женщины, ни девушки, ни деньги, ни танцы, ни песни ни мальчики ни наркотики. Убегая от боли, заглушая ее, всего лишь переводишь ее в другую плоскость, ставишь с ног на голову. Не слишком-то приятное ощущение. Да, страдания имеют свой особый, пленительный привкус. Они завораживают, манят, привлекают. С ними жизнь становится куда любопытнее. Я люблю страдать. Приносить в свое скучное существование некую долю щемящего трагизма, и играть роль отвергнутого, изгнанного, привлекая к себе отравленных пагубной романтикой. А всё равно... Боольно. Скучаю по тебе, незабвенная)
Не буде мрій, не буде більш її,
Не буде більш ранкової зорі.
Дарма споглядаєш в її вікно,
Бо тільки в серці горить, залишиться воно.
Не буде мрій, не буде більш її,
Не буде більш ранкової зорі.
Дарма споглядаєш в її вікно,
Бо тільки в серці горить, залишиться воно.
воскресенье, 23 ноября 2008
сердце, пронзённое ветром
- По ни-точ-ке, по-о ни-точ-ке хо-дить я не жела-аю… От-ны-не я, от-ны-не я, о-отныне я жива-ая…
Она никогда не смотрит вниз. Нет, не из-за страха перед простирающейся там туманной бездной, наполненной жарким дыханием тысячи взволнованно галдящих людей. Из-за брезгливости. О, если бы они только знали, какое непреодолимое чувство отвращения вызывают в ней их толстые жирные пальцы, смрадное дыхание, искривлённые немудрёными эмоциями физиономии… Нестерпимое зловоние медленно разлагающихся тел поднималось сюда, под купол, и, не находя выхода, скапливалось в святая святых ее крохотного мира. Не дышать. Легко взмахнув рукою, сделать новый шаг, мелкими перебежками, радужной бабочкой перебежать под другой край грязного брезентового шатра, изгибаясь как шелковая лента, выделывая рискованно-прекрасные пируэты, и к тому же не упасть. И петь, тихонько напевать себе под нос пару случайно подслушанных строчек. Всё равно здесь ее никто не услышит. Здесь ее никто не достанет.
Она любила воображать, что, выходя на свой тонкий подиум, она становится невидимой. Неслышной, неосязаемой, недостижимой для боли. Она скрывает синяки на запястьях под широкими кусками ткани, беспорядочно намотанными на бледные руки. Она умеет присыпать кровоподтёки мукой так, что никто не заметит даже крошечного следа печатей, что оставил ее хозяин. Давным-давно, убегая с цирком, она не знала, не представляла, что за разноцветными шарами и романтикой путешествий скрывается бездна адовой боли. Она научилась ходить по канату, научилась не плакать, сумела загнать глубоко в истёрзанную душу дикие крики. Она сохранила рассудок, адаптировалась и выжила. Стала одной из ведущих артисток, непревзойдённой, мастерски танцующей покорительницей высоты. Она, и только она, каждый вечер касалась дрожащими пальцами неба, которое было так близко… Стоит лишь разорвать брезентовую крышу. Так близко, и так далеко.
Маленькая фигурка, согнувшись на грани реальности, но всё же сохранив зыбкое равновесие, опять вспрыгнула на натянутые поперёк шатра канаты. Никогда ранее она не давала такого умопомрачительного представления. Легкая как пёрышко, изысканно-хрупкая как сказочная принцесса, она танцевала не для них… Для себя. Ее движения, полные рваной грации, вплетались в ноты только что изобретённой мелодии, очаровывали, покоряли сердца и разумы. Никто не уловил момента, когда ноги танцовщицы оторвались от всяческих опор. Она летела, распахнув руки, будто бы желая схватить в объятия нечто исчезающее, видимое лишь ее собственному взору. Она падала как хищная птица, настигающая юркую добычу. И казалось странным, что на пути ее оказался земляной пол, усыпанный шаром несвежей соломы. Она могла пролететь дальше, дальше вверх и дальше вглубь… И, наконец, коснутся желанного неба.
Струйки крови, расползающиеся вокруг бездыханного тела, окружали ее головку подобно красочному ореолу, а пропитанные алой влагой волосы удачно упали на разбитое лицо.
От-ны-не я, от-ны-не я, от-ны-не о-жи-ва-аю…
Она никогда не смотрит вниз. Нет, не из-за страха перед простирающейся там туманной бездной, наполненной жарким дыханием тысячи взволнованно галдящих людей. Из-за брезгливости. О, если бы они только знали, какое непреодолимое чувство отвращения вызывают в ней их толстые жирные пальцы, смрадное дыхание, искривлённые немудрёными эмоциями физиономии… Нестерпимое зловоние медленно разлагающихся тел поднималось сюда, под купол, и, не находя выхода, скапливалось в святая святых ее крохотного мира. Не дышать. Легко взмахнув рукою, сделать новый шаг, мелкими перебежками, радужной бабочкой перебежать под другой край грязного брезентового шатра, изгибаясь как шелковая лента, выделывая рискованно-прекрасные пируэты, и к тому же не упасть. И петь, тихонько напевать себе под нос пару случайно подслушанных строчек. Всё равно здесь ее никто не услышит. Здесь ее никто не достанет.
Она любила воображать, что, выходя на свой тонкий подиум, она становится невидимой. Неслышной, неосязаемой, недостижимой для боли. Она скрывает синяки на запястьях под широкими кусками ткани, беспорядочно намотанными на бледные руки. Она умеет присыпать кровоподтёки мукой так, что никто не заметит даже крошечного следа печатей, что оставил ее хозяин. Давным-давно, убегая с цирком, она не знала, не представляла, что за разноцветными шарами и романтикой путешествий скрывается бездна адовой боли. Она научилась ходить по канату, научилась не плакать, сумела загнать глубоко в истёрзанную душу дикие крики. Она сохранила рассудок, адаптировалась и выжила. Стала одной из ведущих артисток, непревзойдённой, мастерски танцующей покорительницей высоты. Она, и только она, каждый вечер касалась дрожащими пальцами неба, которое было так близко… Стоит лишь разорвать брезентовую крышу. Так близко, и так далеко.
Маленькая фигурка, согнувшись на грани реальности, но всё же сохранив зыбкое равновесие, опять вспрыгнула на натянутые поперёк шатра канаты. Никогда ранее она не давала такого умопомрачительного представления. Легкая как пёрышко, изысканно-хрупкая как сказочная принцесса, она танцевала не для них… Для себя. Ее движения, полные рваной грации, вплетались в ноты только что изобретённой мелодии, очаровывали, покоряли сердца и разумы. Никто не уловил момента, когда ноги танцовщицы оторвались от всяческих опор. Она летела, распахнув руки, будто бы желая схватить в объятия нечто исчезающее, видимое лишь ее собственному взору. Она падала как хищная птица, настигающая юркую добычу. И казалось странным, что на пути ее оказался земляной пол, усыпанный шаром несвежей соломы. Она могла пролететь дальше, дальше вверх и дальше вглубь… И, наконец, коснутся желанного неба.
Струйки крови, расползающиеся вокруг бездыханного тела, окружали ее головку подобно красочному ореолу, а пропитанные алой влагой волосы удачно упали на разбитое лицо.
От-ны-не я, от-ны-не я, от-ны-не о-жи-ва-аю…
сердце, пронзённое ветром
Мне лениво что-то делать в принципе. Первейшие признаки отупизма - это когда лениво даже встать и разогреть себе завтрак (это в 5 вечера-то, завтрак!). Сижу перед компом, периодически увеличиваю громкость музыки, и наростающий грохот отдается смутными вибрациями в столе и внутренних органах. Плохо это. Но приятно. А столько дел-то, маамочки мои... Курсовую писать надо. Надо обработать материал, найденный еще в прошлом году и заблаговременно отложенный, шоб дозрел. Надо бы написать рассказ про куклу, давно уже идея поселилась в сокровенных закутках сознания. И я так давно не писал стихов... Прихожу себе на пару, спокойно достаю ручку, делаю пару пробных черчков, вдумчиво начинаю грызть оный перозаменитель, погружаюсь в обычный гипногогический транс, когда содержание лекции как-то таки доходит до сознания (я даже конспектировать умудряюсь), но большая половина меня витает где-то в безвоздушных слоях атмосферы. Ишет вдохновение, ищет счастье. А никак, понимаете ли, никак... Хуже того, просыпается обычная фобия. Что не смогу написать красиво, лохонусь, потеряю чувство ритма, и мои стихи перестанут читать почтенные юзеры стихов.ру. С рассказом та же история. Когда я вижу опусы просвещённого населения, у меня начинается жёсткая хандра. Потому что ТАК я писать никогда не сумею. Мои мысли в силу своей хаотичности никогда не смогут стать настолько проникновенно-глубокими и ежу понятными.
В общем,

В общем,

пятница, 21 ноября 2008
сердце, пронзённое ветром
Люди такие разные. Старые, обеспокоенные, погруженные в собственные миры, болтающие с кем-то по сотовым телефонам, молодые, брызжущие жизнью, смеющиеся, раскаявшиеся, отчаянно-безмятежные. Убийственно-серьёзные, мудрые, хмурые, удачливые, расчетливые. Но на всех – печать усталости. Всех убаюкивает равномерное покачивание вагонов, душная теснота, нехватка воздуха. 9 вечера, и всем давно хочется домой, под нежное крылышко родных и близких.
О чём думает эта женщина, с лучиками морщин вокруг глаз и остатками улыбки на чуть подкрашенных губах? О том, что, вернувшись, застанет горы немытой посуды, грязного белья и ворчливого мужа, уставшего не меньше, чем она? Или о том, что ее встретят дети со своими новостями и простыми проблемами? Дочь, вероятно, опять рассталась со своим мальчиком и сидит за компьютером, изливая боль в окошко Интернет-чата. Сын, забыв об уроках, увлечённо строит модели крошечных пожарных машин из конструктора Лего. Один кот, флегматично наплевав на окружающий мир, занял самое тёплое кресло у батареи и видит свои немудреные кошачьи сновидения.
А эта девушка, в коротенькой красной курточке и стандартных узких джинсах? Какая музыка звучит из ее больших, навороченных косовских наушников? Ее лицо беспристрастно, безжизненно, а внутри клокочет с трудом сдерживаемая боль. Туфли натёрли, курсовая не доделана, опять жуткие ссоры с соседкой по комнате… Излишне резко вздохнув, она откидывает за ухо выбившуюся из причёски прядь. Надо же, еще и матери забыла позвонить. Ну да ничего, подождёт, обойдётся. Не впервой…
А этот мужчина с наружностью преуспевающего финансиста или банковского служащего? Наверное, машина сломалась, и он вынужден спуститься в метро, в низы. Но ничего, это временно. Он едет к любовнице, вкушать сладость позднего ужина и постельных утех. Он горд своим положением, не признаваясь даже самому себе, что с большим удовольствием поехал бы сейчас в собственную пустую квартиру. И гори синим пламенем работа, секс и еда! Просто упасть на постель, и спать, спокойно спать до утра… У него мешки под глазами, и слишком тяжёлые веки. Странно, но он вызывает не только зависть своими выдающимися успехами в жизни и бизнесе, но и элементарное человеческое сочувствие.
А этот юноша со светлыми волосами до плеч, с наушниками-пуговками, легкомысленно болтающимися на груди? Что гнетёт его? О чём могут рассказать его глаза, в глубине которых играют смешинки? И почему он так пристально смотрит на собственное отражение в пыльном стекле?..
Ах, да. Это я. Опять слишком увлёкся…
О чём думает эта женщина, с лучиками морщин вокруг глаз и остатками улыбки на чуть подкрашенных губах? О том, что, вернувшись, застанет горы немытой посуды, грязного белья и ворчливого мужа, уставшего не меньше, чем она? Или о том, что ее встретят дети со своими новостями и простыми проблемами? Дочь, вероятно, опять рассталась со своим мальчиком и сидит за компьютером, изливая боль в окошко Интернет-чата. Сын, забыв об уроках, увлечённо строит модели крошечных пожарных машин из конструктора Лего. Один кот, флегматично наплевав на окружающий мир, занял самое тёплое кресло у батареи и видит свои немудреные кошачьи сновидения.
А эта девушка, в коротенькой красной курточке и стандартных узких джинсах? Какая музыка звучит из ее больших, навороченных косовских наушников? Ее лицо беспристрастно, безжизненно, а внутри клокочет с трудом сдерживаемая боль. Туфли натёрли, курсовая не доделана, опять жуткие ссоры с соседкой по комнате… Излишне резко вздохнув, она откидывает за ухо выбившуюся из причёски прядь. Надо же, еще и матери забыла позвонить. Ну да ничего, подождёт, обойдётся. Не впервой…
А этот мужчина с наружностью преуспевающего финансиста или банковского служащего? Наверное, машина сломалась, и он вынужден спуститься в метро, в низы. Но ничего, это временно. Он едет к любовнице, вкушать сладость позднего ужина и постельных утех. Он горд своим положением, не признаваясь даже самому себе, что с большим удовольствием поехал бы сейчас в собственную пустую квартиру. И гори синим пламенем работа, секс и еда! Просто упасть на постель, и спать, спокойно спать до утра… У него мешки под глазами, и слишком тяжёлые веки. Странно, но он вызывает не только зависть своими выдающимися успехами в жизни и бизнесе, но и элементарное человеческое сочувствие.
А этот юноша со светлыми волосами до плеч, с наушниками-пуговками, легкомысленно болтающимися на груди? Что гнетёт его? О чём могут рассказать его глаза, в глубине которых играют смешинки? И почему он так пристально смотрит на собственное отражение в пыльном стекле?..
Ах, да. Это я. Опять слишком увлёкся…
четверг, 20 ноября 2008
сердце, пронзённое ветром

19:14
Доступ к записи ограничен
сердце, пронзённое ветром
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
вторник, 18 ноября 2008
сердце, пронзённое ветром
Мне снилось солнце.
Буря и солнце одновременно, длинные мраморные скамьи вдоль дороги, ведущей прямиком в море... (с) Shagel
Терпкий солёный ветер, завихрившийся вокруг напряжённого стана, иссушивший и вызолотивший кожу, немилосердно запутавший влажные, вьющиеся на кончиках волосы. Горячий ветер, бросающий в лицо крошечные бусинки пахнущих сыростью капель.
Крики обездоленных чаек, одичавших от воли. От свободы. От ненависти, жаркой, пышущей несоразмерным со своими возможностями гневом. От страсти, от боли, от беспредельной пустоты вверху, от лицезрения лазурных глубин ниже росчерка своих лёгких крыльев.
Крики чаек, пронзающие барабанные перепонки лучше, нет, хуже самой дикой музыкальной какофонии, соединяющиеся с твоим естеством, продолжающие его, бросающие ввысь, и оземь, и оземь, и оземь.
Дорога, залитая пенною влагой, выщербленная, отполированная до совершенной гладкости.
Бурлящие воды, окатывающие бешеным валом недвижимую фигуру, посыпающие голову и плечи сверкающим ореолом нелепимого белого снега.
Солнце, не опаляющее глаз, растерявшее всю свою жестокость, свысока осматривающее мой придуманный мир, светящее промеж век как исполинское око. Любимое, желанное, недостижимое солнце.
И холод. Мне всегда снится холод.
читать дальше
Буря и солнце одновременно, длинные мраморные скамьи вдоль дороги, ведущей прямиком в море... (с) Shagel
Терпкий солёный ветер, завихрившийся вокруг напряжённого стана, иссушивший и вызолотивший кожу, немилосердно запутавший влажные, вьющиеся на кончиках волосы. Горячий ветер, бросающий в лицо крошечные бусинки пахнущих сыростью капель.
Крики обездоленных чаек, одичавших от воли. От свободы. От ненависти, жаркой, пышущей несоразмерным со своими возможностями гневом. От страсти, от боли, от беспредельной пустоты вверху, от лицезрения лазурных глубин ниже росчерка своих лёгких крыльев.
Крики чаек, пронзающие барабанные перепонки лучше, нет, хуже самой дикой музыкальной какофонии, соединяющиеся с твоим естеством, продолжающие его, бросающие ввысь, и оземь, и оземь, и оземь.
Дорога, залитая пенною влагой, выщербленная, отполированная до совершенной гладкости.
Бурлящие воды, окатывающие бешеным валом недвижимую фигуру, посыпающие голову и плечи сверкающим ореолом нелепимого белого снега.
Солнце, не опаляющее глаз, растерявшее всю свою жестокость, свысока осматривающее мой придуманный мир, светящее промеж век как исполинское око. Любимое, желанное, недостижимое солнце.
И холод. Мне всегда снится холод.
читать дальше
понедельник, 17 ноября 2008
сердце, пронзённое ветром
Тяжёлые капли. Мягко-алые, тягучие, горячие, вязкие. Почти не пахнут, безразлично падают себе, размеренно, беззвучно. Очарованные дрожащим, пагубным молчанием. Стекают по пальцам, да так и застывают, скованные резким, пронзительным холодом, осенённые благословением ледяных вездесущих теней. Ощущение контраста странно опьяняет. Эта легкая боль... Как невесомое прикосновение Вечности, запретное, пугающе-смертно-смертельное. Песенка свечи, взмахи крыльев пламени, в тщетных попытках развеять моё одиночество. И воск, ручейки талого воска по ладоням, покрытых вязью изморози. Мертвенно-бледное лицо, лихорадочно, фанатично блестящие глаза.
- Я люблю тебя. - тихий шепот, вздрогнувший огонёк, растревоженная тишина. Опаляющее, мгновенное прикосновение к трепещущему багряному лепестку, и боль, бездна боли в обожжённых губах, искривлённых в страшном подобии улыбки.
- Я люблю тебя, друг.
- Я люблю тебя. - тихий шепот, вздрогнувший огонёк, растревоженная тишина. Опаляющее, мгновенное прикосновение к трепещущему багряному лепестку, и боль, бездна боли в обожжённых губах, искривлённых в страшном подобии улыбки.
- Я люблю тебя, друг.
воскресенье, 16 ноября 2008
сердце, пронзённое ветром
"Минуточку! - произнес он, ковыляя прочь от огня. - Минуточку внимания, мадам. Все, что вы сказали, верно. Я всегда хочу знать худшее, и держаться как можно лучше. Потому спорить не стану. Допустим, мы видели во сне или выдумали все это: деревья, траву, солнце, звезды, и даже Аслана. Но тогда выдумка лучше и важнее реальности. Допустим, это мрачное место и есть единственный мир. Тогда он никуда не годится. Может, мы и дети, играющие в глупую игру. Но четверо детей создали игрушечный мир, который лучше вашей реальной ямы. Я не предам игрушечного мира. Я останусь с Асланом, даже если Аслана нет. Я буду жить как нарниец, даже если нет Нарнии. Благодарю за ужин, но мы четверо покинем ваш двор, вступим в темноту и будем всю жизнь искать дорогу наверх. Не думаю, что жизнь эта будет долгой, но стоит ли об этом жалеть, если мир таков, каким вы его описали." (с) Хмур

Ну вот я и высказался.

Ну вот я и высказался.
суббота, 15 ноября 2008
сердце, пронзённое ветром
Под ногами – бурая слякоть. Ее месили тысячи тысяч ног, оскальзываясь, покрывая шипящими ругательствами, выплёскивая свое недовольство на банальное проявление плохой погоды. Чарующе-прекрасные снегопады растворяются под струями грязных дождей, что вылетают из-под колёс пролетающих машин. Их фары пронзают туманную мглу как рождественские фонарики, как глаза любящих призраков.
А с небес льётся всё та же вода, чуть-чуть примороженная до консистенции ледяных кристаллов. Нет, не пушистых белых хлопьев, которые так приятно подержать на ладони, наблюдая, как они превращаются в прозрачные капельки воды, наполняя жаром твоего дыхания. Простой зимний дождь. Но оттого – не менее прекрасный.
На остановке маршрутного такси, полускрытый в тени навеса, мерзнет парень. На его волосах медленно тают налипшие льдинки, на посиневших губах – следы лихорадочных укусов. Осиротевшие руки мнут поникший букет, и полиэтиленовая обёртка хрустит в пальцах. Во взгляде, устремлённом в неуклонно темнеющее небо – тоска, без ответа, без противоядия. И еще боль. Он выдыхает ее вместе с убийственным газом, и молекулы страданий, подхваченные ветром, разносятся на любые расстояния. И ребёнок уронит еще одну слезинку, старушка припомнит особенно болезненную дату, с расцарапанного запястья сбежит струйка крови. Боль чрезвычайно заразна, и нет против нее вакцины. Разве что…
Из подъехавшей маршрутки выпрыгнула закутанная в бежевое пальто девушка и выкрикнула что-то, но ее серебристый голосок поглотил рёв заляпанной грязью машины. А парень – услышал. Обернулся. Несмело, будто не до конца веря во вновь обретенную мечту. Робкая улыбка расцвела на его губах, когда к ним нежно прикоснулась любимая, и даже букет не по-зимнему прекрасных цветов, казалось, улыбался, надёжно прижатый к груди той, кто осветил вечернюю темень глаз своих сиянием. И ребёнок радостно протянет ручки навстречу вернувшейся с работы матери, старушку обнимет смеющийся внук, царапина исчезнет, оставив после себя еле заметный шрам.
Любовь тоже заразна. Просто у людей на нее иммунитет. Закрытые сердца. Угрюмые лица. Надвинутые на глаза шапки.
Open my eyes, let me see you
And blow this blinding darkness away
Open my eyes, let me find you
Give me a sign…
А с небес льётся всё та же вода, чуть-чуть примороженная до консистенции ледяных кристаллов. Нет, не пушистых белых хлопьев, которые так приятно подержать на ладони, наблюдая, как они превращаются в прозрачные капельки воды, наполняя жаром твоего дыхания. Простой зимний дождь. Но оттого – не менее прекрасный.
На остановке маршрутного такси, полускрытый в тени навеса, мерзнет парень. На его волосах медленно тают налипшие льдинки, на посиневших губах – следы лихорадочных укусов. Осиротевшие руки мнут поникший букет, и полиэтиленовая обёртка хрустит в пальцах. Во взгляде, устремлённом в неуклонно темнеющее небо – тоска, без ответа, без противоядия. И еще боль. Он выдыхает ее вместе с убийственным газом, и молекулы страданий, подхваченные ветром, разносятся на любые расстояния. И ребёнок уронит еще одну слезинку, старушка припомнит особенно болезненную дату, с расцарапанного запястья сбежит струйка крови. Боль чрезвычайно заразна, и нет против нее вакцины. Разве что…
Из подъехавшей маршрутки выпрыгнула закутанная в бежевое пальто девушка и выкрикнула что-то, но ее серебристый голосок поглотил рёв заляпанной грязью машины. А парень – услышал. Обернулся. Несмело, будто не до конца веря во вновь обретенную мечту. Робкая улыбка расцвела на его губах, когда к ним нежно прикоснулась любимая, и даже букет не по-зимнему прекрасных цветов, казалось, улыбался, надёжно прижатый к груди той, кто осветил вечернюю темень глаз своих сиянием. И ребёнок радостно протянет ручки навстречу вернувшейся с работы матери, старушку обнимет смеющийся внук, царапина исчезнет, оставив после себя еле заметный шрам.
Любовь тоже заразна. Просто у людей на нее иммунитет. Закрытые сердца. Угрюмые лица. Надвинутые на глаза шапки.
Open my eyes, let me see you
And blow this blinding darkness away
Open my eyes, let me find you
Give me a sign…