Только что от стоматолога. Всю дорогу обратную размышлял, нафиг я к нему ездил, если всё равно ничего не болело. Зато теперь... Ух. Есть нельзя (а хочется неимоверно), и до самого вечера буду шамкать. Половину рта не чувствую, вторая половина пульсирует болью. День определённо удался.

Шшурх... Ветер трепетным касанием обласкал верхушки деревьев. Они качаются, как волны, как чистая стихия прилива, только не свинцово-тёмная, а зеленоватая, с редкими вкраплениями неба. Смотришь на них как на стерео-картинку, пытаясь увидеть нечто в переливающейся тени голубоватой бездны.
Тучи - дым из трубки Бога. Неспешно ползут, словно стадо ленивых нестриженных овец, перепрыгивая друг через друга. Такая небесная чехарда, хоть бери их да отсчитывай. Охота на овец, по Харуки Мураками.
- Не засинай, чуєш? Подивись-но, вчора небо було інакшим. А бувають хоча б два однакових неба?
Не бывает двух одинаковых небес. Не бывает двух одинаковых мнений, людей, двух одинаковых придуманных миров. И либо я придумаю крошечный мир на двоих, либо отправлюсь на ПМЖ в мир, придуманный тобой. Там растут ядовитые солнечные цветы, летают огромные хищные бабочки с красочными крылышками, а на морском берегу загорают потомки динозавров. Ночью там неимоверно холодно, и ты превращаешься в застывшую глыбу льда, а пёстрые змеи ползают по хладному телу, не ощущая тепла, а значит, принимая за неживое и не стоящее внимания.
Женщина, не стоящая внимания. Такая тёплая и нежная, что кажется ярким цветком на устилающей землю траве. Разметавшиеся волосы, и глаза, задумчивые и полные мечтаний, устремлённые в прорези между тканью туч. Блуждающая улыбка на губах, легкое дыхание и вздёрнутый носик.
- Поцілуй мене... Ніхто не бачить.

Куда-то запропастилось вдохновение.
Я честно искал. И в ванной нет. И на кухне нет. В кастрюле с компотом нет. В полупустой пачке сигарет нет. Под кроватью нет. На кровати нет. Кот вдохновением не питается, он просто питается вдохновенно.
Раньше, я смотрел на нечто, выбивающееся из рамок восприятия, и у меня уже были готовы несколько цветистых фраз, чтобы оное этакое описать. А сейчас я будто перестал замечать детали, какие-то интересные интересности, способные послужить вдохновением для мечтателя. Мир стал размытым, скучным и горячим, будто бы от плавящегося асфальта поднимается туманная дымка тёплого воздуха, и картинка становится волнистой, до ужаса эфемерной.
Мои разрозненные образы сконцентрировались в одном-единственном человеке, и я не могу думать, говорить или писать о чём-либо другом. Это грустно или весело?.. Так вот, это печально. Я скучаю по сказкам, которые формировались в голове и через секунду забывались, по странному ощущению светлой грусти, щемящей пустоте в душе. По одиночеству.
Это как перестать курить. Сперва лёгкая эйфория от того, что наконец-то распробовал свежий воздух, но потом лёгкие начинают тосковать по дыму. Я не хочу, чтобы следующим этапом стала жесточайшая ломка.
Лисёнок, я очень тебя люблю. Ни за что тебя не брошу. Помоги мне избавится от этой постыдной зависимости. Я просто слишком долго был одинок.

Когда идёт дождь, они снимают обувь и бродят по улицам, чувствуя музыку холодного асфальта. Сплетённые пальцы, глупые детские улыбки, глубокое взрослое молчание и шелестящее дыхание, лёгкое-лёгкое, незаметное и необъятное. Мир растворяется за прозрачной стеной воды, и остается только дорога вперёд, искренность и нежность объятий, хрупкость тела и тепло души. Сберечь, сохранить этот яркий огонёк, эту маленькую принцессу Зазеркалья, эту солнечную девочку дождя. Подхватить на руки, чтобы мокрые волосы хлестали по наполненному влагой воздуху, а из одиноких капелек на мгновение сложилась семицветная радуга. Прижать к себе, и не отпускать, ни за что и никогда, чтобы ее тихий смех был вместо колыбельной, вместо перезвона фиолетовых альпийских колокольчиков, вместо бездумного перебора стонущих струн. Танцевать с ней, не попадая в мелодию, забыв о темпе и движениях, просто потому что неправильно - это о нас. Мы - то самое, что глупо и неправильно, то самое, что волшебно и на всю жизнь. Согреть ее руки чашкой сладкого кофе и поцелуями, а ее запястья пахнут лаймом и апельсинами.
Мне страшно думать о будущем. Страшно представлять, что мы когда-либо можем расстаться, что паутинки, связавшие нас, могут истлеть и разорваться. Страшно, что придётся вновь приходить в пустую квартиру, в молчании разогревать скудный ужин и садится за компьютер, печатать тысячи сообщений безликим друзьям по переписке.
Поэтому я не думаю. Я смотрю на моего спящего ангела и прогоняю кошмары, что затаились под ее ресницами, и пытаюсь любить ее так, как любит она, пытаюсь дотянутся до высот ее души. И если ничего у меня не получится, то всё равно каждое мгновение с ней я запомню навсегда.
Я люблю тебя, Алиска..))

А может быть, так и надо?
Под говор часов не спать,
И лунную серенаду
С мышатами напевать,

Не биться в припадках злобы,
Чтоб комкалась простыня,
И чтобы мы знали оба –
Ты рядом, и рядом – я.

В прокуренном сидя кресле,
Сжимая в руках клубок,
Шерстистый и мягкий, если
Мы вместе, и ты – мой Бог.

Не вскрикивать, кровь роняя
На мутную гладь зеркал,
Плескаться в отраве чая,
Когда целый мир – так мал.

А просто сидеть, обнявшись,
И видеть луны восход,
Задумав про дом для Павших,
Не вступит кто в Новый Год.

А может быть, так и нужно?
Забыть про долги и боль,
И жить, как мышата, дружно,
Не сыпать на раны соль?..

Да вряд ли так будет верно,
Но только не унывай.
Давай заплетем из нервов
Коротенький мостик в Рай...

When I'm in love, ни о каких парах не может быть и речи. Зачем сидеть в душной аудитории, если всё равно будешь втыкать в окно, считать облака и мечтать о вещах, не имеющих никакого отношения к презренной науке? Вот и забил я на универ, и занят пост ожидания прямо с утра. Высота - это, как ни крути, а красиво. Это шаг до свободы, ведь вверх - нет больше ничего, а один шаг вниз - и мир исчезнет, потому что исчезнешь ты. Если она не прийдёт, до края всего один метр, так я думал.
Сновидел, как медленно растворяется дым в напоенном влагой воздухе, как откатываются за горизонты мягкие тяжёлые тучи, такие близкие, что чуть ли не бъют по макушке, как солнце рассыпается мириадами ледяных градин, как дрожит небо, взорванное салютами молний.
А она пришла вовремя. Как раз во время очередного неослабевающего дождя, и, глядя на мокрые пряди, что извилистыми волнами падали ей на плечи, я понял, что всю жизнь носил в сердце именно ее образ, и благодаря неизвестному доброму Богу он ожил, научился ходить и улыбаться, обрёл способность очаровывать.
Мы сидели на ступеньках перед каким-то подъездом, пили горячий кофе в стаканчиках из МакДональдса, курили из одной пачки и дышали одним воздухом, и я не знал, кого благодарить за это чудо. Я боялся ей сказать, что люблю, уже люблю ее, боялся разрушить свою хрупкую сказку, постоянно терял нить разговора, был смешон и, наверное, несколько глуповат. Чувствовал себя как школьник, который никак не может понять, почему больше не хочется дёргать за косички хорошенькую одноклассницу, а более желанно помочь ей донести до дома портфель.
Случайные прикосновения пальцев приобретали глубинный смысл, и так сладко выла душа, когда она небрежно откидывала за спину волосы, и в ее глазах я видел отражение планет, еще не открытых и даже не придуманных, потому что никто не знал, что искать их нужно не в далёком холодном космосе, а здесь, внутри ее серых глаз, прекраснейших в мире серых глаз.
Она из другого города, и снимает квартиру на пару с подругой. Учится на экономическом, удивительно шарит математику и немножко любит химию. У нее есть младший братик, который живёт с тёткой, потому что ее родители погибли - отец недавно, мать же - когда ей было четыре. Она обожает животных, и я обязательно познакомлю с ней своего кота.
Гитариста легко узнать по рукам. От постоянного пережимания струн на указательном и среднем пальцах левой руки остаются глубокие вмятины, да и само понятие "красивый маникюр" с гитарой несовместимы. У нее маленькие, бледные руки, с тонкими-тонкими запястьями и одиноким колечком из пластика на большом пальце правой руки. Ей нравятся те же группы, что и мне, те же стили, те же фильмы, и я уверен, что на моей книжной полке она непременно подыскала бы для себя что-то интересное.
Дождь всё шел и шел, захлёбываясь рыданиями и песнями, а мы бродили всю ночь по пустынным улицам, распили во славу темноте бутылку красного сухого, встречали рассвет на набережной и танцевали под волшебную фугу Баха. Оба промокли и продрогли до костей, но идти по домам ужасно не хотелось. А уже утром она дала мне наушники от своего плеера, включив простую песенку, которая вывернула мою душу на изнанку, разлетелась луной и запрыгала по крышам, переполнившись охватившим меня счастьем.
Наш первый поцелуй был… Прямо как самый первый. Будто мир начал рождаться только после того, как я закружил ее в объятиях, будто бы то, что было ранее, не имело никакого морального права существовать и сдохло, прозрев собственное несовершенство. А потом она ушла учиться, подарив мне на прощание улыбку, при виде которой зашатались ноги у черепах, бессменных опор нашего мира.
Я не представлял, что умею ТАК любить. Наверное, до нее я и не любил-то никогда.

Мы с нашей командой что-то делаем. важное. уже давненько старались придумать себе красивое, благозвучное и желательно фэнтэзийное наименование. В итоге сегодня, во время перемены между парами, остановились на "Брэган Д'эрт". Кто не в курсе (а я подозреваю, что практически никто не в курсе), это шайка наёмников из романов "Тёмный Эльф" Роберта Сальваторе. Новое имя так прикипело к душам, что мы до конца пар бродили по аудиториям, распевая "Кантри Брэган Д'эрт" бессмертного Рыжего Канцлера. Теперь у меня свой клан есть!

читать дальшеМы вне закона, что ж такого? Мы везде и нигде.
Мы словно тени на дорогах, мы круги на воде,
И наш девиз предельно ясен скоро станет тебе:
Предай их всех, останься верен себе.

Мы постигаем хитрость света, где случайно живем,
Мы вероломны так, что даже честны.
Плати! И мы твою победу в дар тебе принесем,
А не заплатишь - не избудешь вины.

Да, мы бандиты и бродяги, как злословит молва,
Мы попадаем в передряги, помня эти слова.
Смотри вперед и не сдавайся ты на милость судьбе!
Предай всех, останься верен себе.

Жил да был в одном сером туманном городе молодой художник с пепельными волосами. Жил он неплохо, был любим, известен и уважаем. Его картины охотно покупали, а критики благосклонно называли его "душой города N", потому что на своих полотнах он изображал лишь то, что видел, ничего не приукрашивая и прославляя значение реальности. Безбрежное море тумана, свечи-небоскрёбы, усталые одинаковые лица, так похожие друг на друга, что все они казались безликими. Художник никогда не рисовал цветы, птиц или звёзды, ведь сквозь плотную молочно-белую завесу они не были видны. Но однажды, в холодное декабрьское утро, он выбросил кисточки в окно, поднялся на крышу, раскинул руки и вообразил самый прекрасный закат, какой только существовал в его родном мире. И столь ярким был этот образ, что город содрогнулся, не принимая, отталкивая от себя такое буйство ненавистных красок, тепла и угасающего солнца. И тогда ноги юноши оторвались от земли, и он взобрался по тонкой сиреневой лесенке на бледно-розовое облако, схватил перо, вылетевшее из хвоста певчей перелётной птицы, и написал на омытом росою небе свой выдуманный закат. А Солнце, дабы отдать дань талантливому художнику, обставило свой выход из-за горизонта еще более величественно, чем прежде. Застыл парень от восхищения, и тогда окончательно разорвались нити, что соединяли его с землёй. Он остался там, путешествуя с одного облака на другое, макая птичьи перья в синь небес и разводя ее солнечными лучами, а волосы его запылали огнём, навсегда распрощавшись с оттенком пепла.