Сложно представить себя за пределами черного сна.
Трудно сложить дважды два и четырежды три.
Мозг затуманен, так дивно танцует она,
Не отводи же глаза, но смотри же, скорее смотри…
Скоро закончится праздник, и занавес вновь упадет,
Быстро раскрутится нервов моих серпантин.
Кукла в красивом наряде со сцены уйдет,
Бал завершится и я вновь останусь один.
Тронет жестоко улыбка потухшие было глаза,
К ней я приду, и вальсировать станем сквозь дым,
Вот из раскрашенных глаз выползает слеза,
Ей так хотелось бы быть только с ним, только с ним. Только с ним.
Вместо него – мы одни, лишь она, и задумчивый я.
Вместо цветов – лишь увядшие их лепестки.
Вместо креста – горький танец и губ моих яд,
Вместо молитвы – касанье холодной руки.
Я ей не нравлюсь, пугает мой яростный белый оскал,
Плачет, и капает воск на рубиновый шелк,
Я, может быть, в унисон от тоски бы рыдал,
Только ведь я в этот зал беспечальным пришел.
Мне надоест очень быстро внимать парафинным слезам,
Брошу нарядную я на подмостки и будет лежать,
Платье кровавым футляром окутает стан
Кто я такой, чтоб любовь в свое сердце пускать?
Жалости не было, нет, да ее и не может здесь быть,
Это лишь кукла, с раскрашенным кистью лицом,
Маленькой ножки коленку удержит лишь нить,
Платье по шву разойдется, такой жуткий сон.
Трудно сложить дважды два и четырежды три.
Мозг затуманен, так дивно танцует она,
Не отводи же глаза, но смотри же, скорее смотри…
Скоро закончится праздник, и занавес вновь упадет,
Быстро раскрутится нервов моих серпантин.
Кукла в красивом наряде со сцены уйдет,
Бал завершится и я вновь останусь один.
Тронет жестоко улыбка потухшие было глаза,
К ней я приду, и вальсировать станем сквозь дым,
Вот из раскрашенных глаз выползает слеза,
Ей так хотелось бы быть только с ним, только с ним. Только с ним.
Вместо него – мы одни, лишь она, и задумчивый я.
Вместо цветов – лишь увядшие их лепестки.
Вместо креста – горький танец и губ моих яд,
Вместо молитвы – касанье холодной руки.
Я ей не нравлюсь, пугает мой яростный белый оскал,
Плачет, и капает воск на рубиновый шелк,
Я, может быть, в унисон от тоски бы рыдал,
Только ведь я в этот зал беспечальным пришел.
Мне надоест очень быстро внимать парафинным слезам,
Брошу нарядную я на подмостки и будет лежать,
Платье кровавым футляром окутает стан
Кто я такой, чтоб любовь в свое сердце пускать?
Жалости не было, нет, да ее и не может здесь быть,
Это лишь кукла, с раскрашенным кистью лицом,
Маленькой ножки коленку удержит лишь нить,
Платье по шву разойдется, такой жуткий сон.